Федеральный закон “О концессионных соглашениях” был принят в 2005 году. Но ещё пять лет участники рынка обходили этот инструмент стороной. Почему? Как изменилось отношение к подобным сделкам? Что сегодня самое сложное в сопровождении инфраструктурных проектов? В эксклюзивном интервью рассказал Юрий Туктаров, основатель компании “ЛЕКАП Инфраструктура”, стоявший у истоков рынка ГЧП и участвовавший в подписании первых в стране концессий.
Юрий Туктаров — основатель компании “ЛЕКАП Инфраструктура”. В портфеле – около ста инфраструктурных проектов в сфере коммунальной отрасли, здравоохранения, спорта, транспорта, дорожного строительства. Один из авторов Федерального закона “О концессионных соглашениях”, соавтор двух монографий и более пятидесяти статей.
К идее заняться собственным бизнесом приходят по-разному. Юрий, как это было у Вас, что стало отправной точкой?
Мне было 28 лет, я преподавал в Российской школе частного права и работал в компании “Линия права”, именно в тот момент я понял, что смогу сам генерировать выручку, и предложил ребятам (учредителям компании “Линия права” – прим. ред.) работать в качестве партнёров. В 2012 мы с ними разойдёмся, но в 2010 (в разгар кризиса) мы заключили такое партнёрское соглашение, которое признавало равенство, свободу творчества, свободу принятия решений. А когда выручки стало больше, был накоплен резервный фонд, наши партнёры-основатели решили, что надо закручивать гайки, усилить вертикаль власти. Это никому не понравилось. И структура распалась, ушли сразу шесть партнеров со своими командами.
Чем тогда занималась компания, какой был профиль деятельности?
Рынок ценных бумаг. Только-только появлялись зачатки концессии. Раньше концессии для нас были маргинальными сделками. При том что, как сотрудник Исследовательского центра частного права, в 2004 году я сам участвовал в подготовке правок и согласовании закона (ФЗ “О концессионных соглашения” – прим. ред.), а в 2005 его приняли. В 2010-м к нам обратилась управляющая компания пенсионными накоплениями. На тот момент она имела возможность вкладывать в концессии неограниченное количество денег. И они приняли решение инвестировать в разные направления: ТКО, инфраструктура спорта, водоснабжение и водоотведение, теплоснабжение, дорожная инфраструктура.
А почему концессии были тогда “маргинальными”, такие проекты казались непонятными, неперспективными?
Нет, перспективу мы поняли даже раньше. Просто в стране, когда баррель нефти стоил 120 долларов, все большие проекты строились за счёт бюджета. А “избыток” денег отправлялся в государственные облигации США. И вроде бы закон о концессиях был принят в 2005 году, но система была не настроена. Да и задача строить за счёт привлечения частных денег государством не была сформулирована. Не было драйвера, в банках не было для этого людей, методологии, департаментов и отделов. Первая сделка, которая громко прозвучала, — аэропорт Пулково. Соглашение о ГЧП. Первые год-два сделки формировали на базе региональных законов о ГЧП. В Санкт-Петербурге, в Пулково её сделали с немецкой компанией Fraport AG, которая занималась проектированием, оперированием и так далее. Грант на консультирование предоставлял Всемирный банк. Прибыль распределялась между банком, оператором и регионом. Это соглашение ГЧП, по информации коллег, даёт в бюджет региона 2-3 млрд в год. Для Санкт-Петербурга это очень удачная сделка. И люди, которые видели этот успех, понесли своё восхищение в массы.
В портфеле нашей команды концессии появились примерно в 2010 году, и занимали сначала из десяти проектов один, потом из десяти – два, потом три, и постепенно их доля увеличилась.
А потом и вовсе вытеснили другие сделки?
Можно и так сказать… Но точнее будет, что мы всё больше и больше начали увлекаться концессиями.
Почему?
Видимо, всё дело в эндорфине. Мы долгое время занимались облигациями. Это достаточно сложная структура: много компонентов, много участников, много стратегий и разных нюансов. А как-то раз я пришёл на конференцию по кредитам и чувствую, в сон клонит. Обсуждение вертится вокруг двух-трёх параметров, а в облигациях их пятьдесят-сто-двести. А в концессиях их - тысяча!
Одновременно надо разобраться с инфраструктурой (дороги, электричество), финансами, юридической частью, тарифами, инженерными технологиями. Это целая Вселенная! Надо управлять десятком факторов, чтобы проект состоялся. И в результате ты на это подсаживаешься. Когда возвращаешься к более простым вещам, становится скучно. А здесь постоянно возникают новые вопросы, которые надо решать. Например, в сфере ТКО в последние полгода мы углубились в функционирование полигонов, с точки зрения водоотведения, фильтрата, устранения запахов, отведения газов, пожарной безопасности и так далее.
Юрий, чему научила жизнь за эти 20 лет? Как изменились подходы к ведению бизнеса, выстраиванию отношений с партнёрами, коллегами, властью?
Драматургии, конечно, было много за это время, но оглядываясь назад, образ перемолотого песка в голове не возникает. Все кризисы бывают вследствие недопонимания. Но у меня нет категоричных установок, мол с этими я не работаю, с теми больше не связываюсь и так далее. Хотя раньше такое было. Но я понял, что это неконструктивно. Наоборот, больше вопросов и задач появилось к самому себе. За эти 20 лет у меня точно расширились рамки. Я не делю на белое и чёрное. Если были допущены какие-то ошибки во взаимодействии, то они порой приводят к тупиковым ситуациям. Но “тупик” не означает, что надо остановиться. Надо искать выход. И ты находишь выход, не прекращая работать, общаться с этими людьми, исходя из того, что у каждого своя судьба, свой поиск. И это не про преодоление себя, а про расширение границ своего сознания. Важно понимать, что другой человек не должен быть таким же, как и ты, соответствовать твоему представлению. Помните, как в фильме “Люди в чёрном” были люди с разных планет, разного цвета, с разными формами, строением тела и лица. И когда ты признаёшь это разнообразие, уходит категоричность, необоснованная требовательность к поведению других людей. И это позволяет быстрее находить конструктивные решения, увидеть новые возможности. Фокус внимания не на том, кто как себя ведёт, а на реализации проекта и конечном результате. Наверное, это главное, что произошло за 20 лет… я приобрёл понимание, для чего всё это, для чего ты это делаешь. И это тоже проявление вселенского закона. Когда ты исходишь из того, что создаёшь что-то хорошее своими руками, своими действиями, и понимаешь, что и другой человек тоже исходит из того, что хочет создать что-то хорошее, то вы уже взаимодействуете относительно этого проекта. И ты видишь, что другой человек – это такая же большая планета, которая тоже куда-то движется.
Когда впервые проявилась тяга к предпринимательству?
Еще лет в 5. Мы с друзьями делали петушков из сахара и продавали. Позже записывал фильмы на видеокассеты … А в 8 классе я поступил в бизнес-школу в Находке. Находка, как Сочи, вытянута вдоль побережья. И помню, после основной школы надо было 40 минут ехать на автобусе, мимо судоремонтного завода, сначала в одну сторону, потом обратно.
Родители заставляли?
Нет, я сам записался. Мне очень нравилась экономическая география. А директор этой бизнес-школы как раз вела этот предмет. Помню, во время собеседования она меня попросила назвать промышленный центр Китая. Я ответил: “Шанхай”. Это был правильный ответ. Хотя Интернета тогда не было, только учебники да статьи в газетах. Потом она задала еще три-четыре вопроса, а я, так как мне это нравилось, отвечал легко, с задором и таким образом поступил. Мне задали написать реферат по свободным экономическим зонам. И я всё лето ходил в библиотеку, изучал, какие бывают экономические зоны. Кстати, Находка стала первой советской экономической зоной.
А следующим летом я изучал тему производительности труда, международный опыт. Узнал, что такое ККК. Кружки контроля качества. Когда рабочие собираются вместе с инженерами, начальниками цехов и разбираются, почему у них потери на производстве. Это японцы ввели. А в Корее был интересный пример, когда на одном заводе рабочих одели в белую одежду и выдали белые перчатки. Аккуратность привела к бережливости, сокращению потерь и росту производительности. Таким образом я проанализировал журналы и газеты лет за 5-10, перечислил и описал разные методы, написал реферат страниц на 20, разложил их для наглядности на ватмане. Учительница впечатлилась, доклад повесили на стене, и потом еще много лет показывали ученикам. А я всерьёз хотел заняться производством, повышением качества и заканчивал школу с желанием стать экономистом. О юристах практически ничего не знал.
То есть поступление на юрфак было незапланированным шагом?
Вообще незапланированным. В администрации свободной экономической зоны “Находка” решили профинансировать обучение в ДВГУ (Дальневосточный государственный университет во Владивостоке – прим. ред.) двух лучших учеников той самой бизнес-школы. Ими стали мой друг Сергей Молчанов (заместитель председателя правления ПАО "Новабев Групп" - прим. ред.) и я. Только мы попали на разные факультеты. Он – на экономический в только что открывшемся российско-американском институте, а я – на юрфак. И уже с другим другом Димой Сакалом (действующий адвокат – прим. ред.) на первом курсе продолжил развивать свои предпринимательские навыки. Как-то под Новый год купили во Владивостоке печенье, шоколад и отвезли их на продажу в Находку. Но допустили роковую ошибку: в санэпидемстанции взяли документы, которые заканчивались 31 декабря, а до этого времени продать всё не успели. В итоге часть денег потеряли, и на какое-то время вся эта предпринимательско-экономическая “движуха” ушла на второй-третий план. На несколько лет я погрузился в науку и единоборства.
Юрий Туктаров – магистр частного права (РШЧП г. Москва). Имеет чёрный пояс, 2 дан Сёриндзи Кэмпо
Чем сейчас занимается “ЛЕКАП Инфраструктура”?
За эти годы мы интегрировали знания из разных областей: финансов, технологий, концессий, земельного законодательства, инвестиций и так далее, и можем сопровождать инфраструктурные проекты от подготовки к реализации до ввода в эксплуатацию, в том числе и на этапе строительства, и после – на этапе эксплуатации. Наверное, это неизбежно, когда ты накапливаешь знания и опыт сразу во всех сферах. Особенно глубоко мы погрузились в сферу обращения с отходами: изучили в деталях компостирование, работу полигонов, сортировку. А сейчас начинаем восстанавливать в своём портфеле такие направления, как здравоохранение, транспортная инфраструктура, информатизация, центры обработки данных.
Что самое сложное сегодня в сопровождении и реализации инфраструктурных проектов?
Все наше обучение рыночной экономике в 1990-е было пропитано романтизмом конкуренции, создания рынков. Помню, как писал закон о ВЭБе (ФЗ «О государственной корпорации развития "ВЭБ.РФ"» - прим. ред.), в котором была прописана установка, что они не конкурируют с рынком, потому что они являются госструктурой. А сегодняшняя реальность такова, что установки, которые формировались на заре нашей юности о свободной конкуренции, качестве услуг, о том, что ты можешь что-то сделать за счёт своих талантов, знаний и умений, меняются. Меняются государственные установки. И сегодня, например, с нами конкурируют структуры, созданные гигантскими госкорпорациями с административным ресурсом и бюджетными деньгами. СБЕР, ВЭБ, ППК. Кстати, в них работают, в том числе, наши бывшие сотрудники. Зачем компании с господдержкой и админресурсом конкурируют с рынком? Такое развитие событий было трудно предсказать. Но, с другой стороны, это нас бодрит, раззадоривает. Качество, глубина, понимание процессов, активность, умение сотрудничать, взаимодействовать позволяют нам двигаться вперёд. Мы востребованы там, где требуется высокий уровень компетенций, проработанности проекта и гарантированно высокий результат.
Беседовала журналист Татьяна Целищева
Юрий Туктаров — основатель компании “ЛЕКАП Инфраструктура”. В портфеле – около ста инфраструктурных проектов в сфере коммунальной отрасли, здравоохранения, спорта, транспорта, дорожного строительства. Один из авторов Федерального закона “О концессионных соглашениях”, соавтор двух монографий и более пятидесяти статей.
К идее заняться собственным бизнесом приходят по-разному. Юрий, как это было у Вас, что стало отправной точкой?
Мне было 28 лет, я преподавал в Российской школе частного права и работал в компании “Линия права”, именно в тот момент я понял, что смогу сам генерировать выручку, и предложил ребятам (учредителям компании “Линия права” – прим. ред.) работать в качестве партнёров. В 2012 мы с ними разойдёмся, но в 2010 (в разгар кризиса) мы заключили такое партнёрское соглашение, которое признавало равенство, свободу творчества, свободу принятия решений. А когда выручки стало больше, был накоплен резервный фонд, наши партнёры-основатели решили, что надо закручивать гайки, усилить вертикаль власти. Это никому не понравилось. И структура распалась, ушли сразу шесть партнеров со своими командами.
Чем тогда занималась компания, какой был профиль деятельности?
Рынок ценных бумаг. Только-только появлялись зачатки концессии. Раньше концессии для нас были маргинальными сделками. При том что, как сотрудник Исследовательского центра частного права, в 2004 году я сам участвовал в подготовке правок и согласовании закона (ФЗ “О концессионных соглашения” – прим. ред.), а в 2005 его приняли. В 2010-м к нам обратилась управляющая компания пенсионными накоплениями. На тот момент она имела возможность вкладывать в концессии неограниченное количество денег. И они приняли решение инвестировать в разные направления: ТКО, инфраструктура спорта, водоснабжение и водоотведение, теплоснабжение, дорожная инфраструктура.
А почему концессии были тогда “маргинальными”, такие проекты казались непонятными, неперспективными?
Нет, перспективу мы поняли даже раньше. Просто в стране, когда баррель нефти стоил 120 долларов, все большие проекты строились за счёт бюджета. А “избыток” денег отправлялся в государственные облигации США. И вроде бы закон о концессиях был принят в 2005 году, но система была не настроена. Да и задача строить за счёт привлечения частных денег государством не была сформулирована. Не было драйвера, в банках не было для этого людей, методологии, департаментов и отделов. Первая сделка, которая громко прозвучала, — аэропорт Пулково. Соглашение о ГЧП. Первые год-два сделки формировали на базе региональных законов о ГЧП. В Санкт-Петербурге, в Пулково её сделали с немецкой компанией Fraport AG, которая занималась проектированием, оперированием и так далее. Грант на консультирование предоставлял Всемирный банк. Прибыль распределялась между банком, оператором и регионом. Это соглашение ГЧП, по информации коллег, даёт в бюджет региона 2-3 млрд в год. Для Санкт-Петербурга это очень удачная сделка. И люди, которые видели этот успех, понесли своё восхищение в массы.
В портфеле нашей команды концессии появились примерно в 2010 году, и занимали сначала из десяти проектов один, потом из десяти – два, потом три, и постепенно их доля увеличилась.
А потом и вовсе вытеснили другие сделки?
Можно и так сказать… Но точнее будет, что мы всё больше и больше начали увлекаться концессиями.
Почему?
Видимо, всё дело в эндорфине. Мы долгое время занимались облигациями. Это достаточно сложная структура: много компонентов, много участников, много стратегий и разных нюансов. А как-то раз я пришёл на конференцию по кредитам и чувствую, в сон клонит. Обсуждение вертится вокруг двух-трёх параметров, а в облигациях их пятьдесят-сто-двести. А в концессиях их - тысяча!
Одновременно надо разобраться с инфраструктурой (дороги, электричество), финансами, юридической частью, тарифами, инженерными технологиями. Это целая Вселенная! Надо управлять десятком факторов, чтобы проект состоялся. И в результате ты на это подсаживаешься. Когда возвращаешься к более простым вещам, становится скучно. А здесь постоянно возникают новые вопросы, которые надо решать. Например, в сфере ТКО в последние полгода мы углубились в функционирование полигонов, с точки зрения водоотведения, фильтрата, устранения запахов, отведения газов, пожарной безопасности и так далее.
Юрий, чему научила жизнь за эти 20 лет? Как изменились подходы к ведению бизнеса, выстраиванию отношений с партнёрами, коллегами, властью?
Драматургии, конечно, было много за это время, но оглядываясь назад, образ перемолотого песка в голове не возникает. Все кризисы бывают вследствие недопонимания. Но у меня нет категоричных установок, мол с этими я не работаю, с теми больше не связываюсь и так далее. Хотя раньше такое было. Но я понял, что это неконструктивно. Наоборот, больше вопросов и задач появилось к самому себе. За эти 20 лет у меня точно расширились рамки. Я не делю на белое и чёрное. Если были допущены какие-то ошибки во взаимодействии, то они порой приводят к тупиковым ситуациям. Но “тупик” не означает, что надо остановиться. Надо искать выход. И ты находишь выход, не прекращая работать, общаться с этими людьми, исходя из того, что у каждого своя судьба, свой поиск. И это не про преодоление себя, а про расширение границ своего сознания. Важно понимать, что другой человек не должен быть таким же, как и ты, соответствовать твоему представлению. Помните, как в фильме “Люди в чёрном” были люди с разных планет, разного цвета, с разными формами, строением тела и лица. И когда ты признаёшь это разнообразие, уходит категоричность, необоснованная требовательность к поведению других людей. И это позволяет быстрее находить конструктивные решения, увидеть новые возможности. Фокус внимания не на том, кто как себя ведёт, а на реализации проекта и конечном результате. Наверное, это главное, что произошло за 20 лет… я приобрёл понимание, для чего всё это, для чего ты это делаешь. И это тоже проявление вселенского закона. Когда ты исходишь из того, что создаёшь что-то хорошее своими руками, своими действиями, и понимаешь, что и другой человек тоже исходит из того, что хочет создать что-то хорошее, то вы уже взаимодействуете относительно этого проекта. И ты видишь, что другой человек – это такая же большая планета, которая тоже куда-то движется.
Когда впервые проявилась тяга к предпринимательству?
Еще лет в 5. Мы с друзьями делали петушков из сахара и продавали. Позже записывал фильмы на видеокассеты … А в 8 классе я поступил в бизнес-школу в Находке. Находка, как Сочи, вытянута вдоль побережья. И помню, после основной школы надо было 40 минут ехать на автобусе, мимо судоремонтного завода, сначала в одну сторону, потом обратно.
Родители заставляли?
Нет, я сам записался. Мне очень нравилась экономическая география. А директор этой бизнес-школы как раз вела этот предмет. Помню, во время собеседования она меня попросила назвать промышленный центр Китая. Я ответил: “Шанхай”. Это был правильный ответ. Хотя Интернета тогда не было, только учебники да статьи в газетах. Потом она задала еще три-четыре вопроса, а я, так как мне это нравилось, отвечал легко, с задором и таким образом поступил. Мне задали написать реферат по свободным экономическим зонам. И я всё лето ходил в библиотеку, изучал, какие бывают экономические зоны. Кстати, Находка стала первой советской экономической зоной.
А следующим летом я изучал тему производительности труда, международный опыт. Узнал, что такое ККК. Кружки контроля качества. Когда рабочие собираются вместе с инженерами, начальниками цехов и разбираются, почему у них потери на производстве. Это японцы ввели. А в Корее был интересный пример, когда на одном заводе рабочих одели в белую одежду и выдали белые перчатки. Аккуратность привела к бережливости, сокращению потерь и росту производительности. Таким образом я проанализировал журналы и газеты лет за 5-10, перечислил и описал разные методы, написал реферат страниц на 20, разложил их для наглядности на ватмане. Учительница впечатлилась, доклад повесили на стене, и потом еще много лет показывали ученикам. А я всерьёз хотел заняться производством, повышением качества и заканчивал школу с желанием стать экономистом. О юристах практически ничего не знал.
То есть поступление на юрфак было незапланированным шагом?
Вообще незапланированным. В администрации свободной экономической зоны “Находка” решили профинансировать обучение в ДВГУ (Дальневосточный государственный университет во Владивостоке – прим. ред.) двух лучших учеников той самой бизнес-школы. Ими стали мой друг Сергей Молчанов (заместитель председателя правления ПАО "Новабев Групп" - прим. ред.) и я. Только мы попали на разные факультеты. Он – на экономический в только что открывшемся российско-американском институте, а я – на юрфак. И уже с другим другом Димой Сакалом (действующий адвокат – прим. ред.) на первом курсе продолжил развивать свои предпринимательские навыки. Как-то под Новый год купили во Владивостоке печенье, шоколад и отвезли их на продажу в Находку. Но допустили роковую ошибку: в санэпидемстанции взяли документы, которые заканчивались 31 декабря, а до этого времени продать всё не успели. В итоге часть денег потеряли, и на какое-то время вся эта предпринимательско-экономическая “движуха” ушла на второй-третий план. На несколько лет я погрузился в науку и единоборства.
Юрий Туктаров – магистр частного права (РШЧП г. Москва). Имеет чёрный пояс, 2 дан Сёриндзи Кэмпо
Чем сейчас занимается “ЛЕКАП Инфраструктура”?
За эти годы мы интегрировали знания из разных областей: финансов, технологий, концессий, земельного законодательства, инвестиций и так далее, и можем сопровождать инфраструктурные проекты от подготовки к реализации до ввода в эксплуатацию, в том числе и на этапе строительства, и после – на этапе эксплуатации. Наверное, это неизбежно, когда ты накапливаешь знания и опыт сразу во всех сферах. Особенно глубоко мы погрузились в сферу обращения с отходами: изучили в деталях компостирование, работу полигонов, сортировку. А сейчас начинаем восстанавливать в своём портфеле такие направления, как здравоохранение, транспортная инфраструктура, информатизация, центры обработки данных.
Что самое сложное сегодня в сопровождении и реализации инфраструктурных проектов?
Все наше обучение рыночной экономике в 1990-е было пропитано романтизмом конкуренции, создания рынков. Помню, как писал закон о ВЭБе (ФЗ «О государственной корпорации развития "ВЭБ.РФ"» - прим. ред.), в котором была прописана установка, что они не конкурируют с рынком, потому что они являются госструктурой. А сегодняшняя реальность такова, что установки, которые формировались на заре нашей юности о свободной конкуренции, качестве услуг, о том, что ты можешь что-то сделать за счёт своих талантов, знаний и умений, меняются. Меняются государственные установки. И сегодня, например, с нами конкурируют структуры, созданные гигантскими госкорпорациями с административным ресурсом и бюджетными деньгами. СБЕР, ВЭБ, ППК. Кстати, в них работают, в том числе, наши бывшие сотрудники. Зачем компании с господдержкой и админресурсом конкурируют с рынком? Такое развитие событий было трудно предсказать. Но, с другой стороны, это нас бодрит, раззадоривает. Качество, глубина, понимание процессов, активность, умение сотрудничать, взаимодействовать позволяют нам двигаться вперёд. Мы востребованы там, где требуется высокий уровень компетенций, проработанности проекта и гарантированно высокий результат.
Беседовала журналист Татьяна Целищева